К 1152 г., когда Фридриху Барбароссе выпала честь сменить императора Конрада III (1138—1152), он уже по праву считался опытным военачальником. Вполне возможно, полководческие таланты, продемонстрированные им во время подавления мятежа герцога Конрада фон Церин- гена, не в последнюю очередь привели к назначению Фридриха наследником дяди, императора Конрада. Качества военного предводителя сыграли роль и в единодушном признании его прав как германского короля и римского императора — редкое единство мнений для нобилитета средневековой Германии. Прошло некоторое время, прежде чем итальянцы удостоились счастья лицезреть немецкое войско к югу от Альп. Ни один из двух императоров, предшественников Фридриха, — Лотарь II и Конрад III — не обладал достаточно прочным положением, чтобы поддерживать какие-либо иные взаимоотношения с жителями Италии, кроме дипломатических; в общем и целом итальянские города наслаждались практически полной независимостью на протяжении почти 50 лет. Кроме всего прочего, власти Священной Римской империи лишились источников поступления налогов и пошлин, поскольку альпийские перевалы кишели бандами воров и разбойников, и редкие торговцы, паломники и прочие путешественники осмеливались вступить на горные тропы, не заручившись милостью кого-нибудь из самовластных мытарей. Спустя два года после вступления на трон Фридрих предпринял первый поход через Альпы, официально для того, чтобы принять корону императора из рук папы в Риме и покончить с произволом на дорогах, но и для того, конечно, чтобы вернуть Италию к политическому и экономическому единению с остальной Священной Римской империей. Последняя цель входила в серьезное противоречие с набравшими силу городами Северной и Центральной Италии. Если не считать коронации, Фридрих Барбаросса мало что выгадал в той кампании, не сумев достигнуть всех целей, что вынудило его вернуться (и не раз). Нетрудно понять волнения граждан Милана и их явную оппозицию Фридриху, ведь львиную долю доходов город черпал, контролируя многие перевалы в Альпах. К тому же наикратчайший путь в Италию лежал опять-таки через Милан, а потому улицы его всегда полнились путешественниками, монеты из кошельков которых перетекали в руки поставщиков разного рода услуг от охраны и сопровождения до крова над головой, пищи людям и корма лошадям. Как очень часто случалось в средневековой Европе, богатство и достаток заставляли душу рваться к свободе и независимости, что применительно к миланцам означало частые вспышки враждебности в отношениях со Священной Римской империей и ее государями. По всей видимости, именно то же богатство помогало миланцам заражать свободолюбием и склонять к участию в мятежах против императоров и соседей, которые в противном случае, вероятно, предпочли бы придерживаться нейтралитета.